Тебе конкретно че надо?Фантастику или приключения?Как только скажешь, свистни!Сразу начну писать, ну или старенькое выложу!

Там про че?Я не знаю, ну вы скажите о чем он и я сотворю!

ну вообще-то слэш...это...рассзказ про однополую любовь.....разве не знали?

Да вы чо!
Это самый трогательный, прекрасный чудесный жанр(нынче называемый слэшом)
Вот прочитайте здесь только начало..захотите продолжения выложу и проду...
------------------------------------------------------------------------------------

Пролог.
На столе листок бумаги. Он весь исписан тонким, не особо аккуратным почерком, но больше половины здесь грязно зачёркнуто, и ничего не разобрать… Только в уголке можно прочесть странную надпись, полную светлой радости и одновременно грусти. Это необъяснимо, но в этом они оба, оба, хотя второй даже не догадывается о её существовании… До сих пор.
Ломкий луч фонаря блуждает по комнате. Случайно наткнувшись на записку, он останавливается, словно тоже хочет вникнуть в смысл этих слов. Как когда-то, когда-то давно, в самый первый день после конца света.
Но это осталось в прошлом. Сейчас гораздо позже. Сейчас это всё гораздо больнее. Слёзы мешают видеть, в глазах белый туман, но она всё равно знает эти строчки наизусть…

«Мне надоело видеть мир в серых тонах. Мне надоело видеть своё серое, унылое отражение в зеркале. Я хочу красок, улыбок, солнца! Я хочу жизни. Нормальной жизни. Хочу, потому что этого хочешь ты. Потому, что закончилась длинная холодная зима, а вместе с ней и моя депрессия. Потому, что весна в нашем сердце!»

***

«Жёсткие белые лучи уличного фонаря проникают сквозь оконное стекло, сквозь распахнутую форточку, сквозь неплотно задёрнутые шторы ко мне в комнату. Они шарят по стенам, по столу и по призрачно-голубоватым листам бумаги с текстами старых-новых песен, разбросанным по полу. Словно сама ночь пытается меня найти, поймать, обезоружить. Но я спокоен в своём убежище. Я уже никогда не вернусь в тёмное царство луны. Теперь я свободен.
Обуреваемый такими мыслями, я сижу в углу, на полу около двери. Я больше не пытаюсь спрятаться от чего-то в этой неуютной полутьме. Ёжусь, обхватив руками колени и положив на них тяжёлую голову. Нет, мне не хочется спать. Знаю, что не увижу во сне привычных кошмаров или лабиринтов без выхода, знаю и не боюсь. Просто не хочу.
Взгляд устремлён вникуда. Перед глазами будто плывут мои мысли: строчка за строчкой, осязаемые, написанные невидимой рукой. Может, твоей? Снова ёжусь. Холодно. Встать бы, закрыть бы форточку, задушить бы этот пронизывающий сквозняк…. Да только не хочется потерять этот странный настрой, спугнуть эти мысли, эту подступающую волну понимания. Я только кутаюсь в одеяло, стащив его с кровати.
А фонарь всё глядит в окно любопытным белым глазом, он тоже пытается понять, почему я вдруг такой? Что со мной? Да, да, ты был прав, вы все правы – я запутался в себе, но, кажется, впереди уже забрезжил свет выхода. Скоро, совсем скоро, я надеюсь, всё это останется позади, в прошлом.
Скоро рассвет. Через каких-то два часа наступит настоящее «завтра», и воздух уже зазвенел предутренней пронзительностью и свежестью, будто в предвкушении. Утром наступит весна. Полноценная, действительная. Всего два часа отделяют меня от новой, счастливой полосы в моей жизни! Я в это верю. Ты это знаешь. Ты и я – одно целое, мы неотделимы друг от друга, и я не хочу, чтоб тебе вслед за мной было плохо. Хватит! Я начинаю всё с чистого листа, и у меня получится! Хотя нас двое, нам – одно на двоих сердце, и я чувствую это всем нашим сердцем. Ты ведь мне поможешь, правда? Сделаешь всё, что я ни попрошу!... Как всегда, как обычно, ты – моя опора в трудную минуту, и я не представляю жизни без тебя! И новой жизни тоже.
А ты ещё ни о чём не знаешь, ты сладко спишь в своей постели, в своей комнате, совсем рядом, всего лишь за стеной. Но разве стена для нас – преграда? Я всё равно тебя чувствую на расстоянии всего в несколько метров, и вижу сейчас, наяву, вместе с тобой уже тысячный, а может и миллионный сон за эту ночь. Твой сон. Наш сон. Я – это ты. Мы – одно целое. Мы – близнецы.

Мы сидим за столом. Мы, вся наша семья, но я сейчас вижу тебя одного, тебя – сонного, хмурого, монотонно жующего свой омлет и ничего не замечающего. Ты – напротив. Но, опустив глаза в тарелку, ты полностью сконцентрировался на завтраке, а может, просто забылся и досматриваешь последние грёзы. Такое с нами случается, мы уже научились дремать с открытыми глазами и даже за каким-то действием, как ты сейчас. Нас вынудили научиться. Иначе мы бы не выжили в круглосуточной суете шоубизнеса.
Не мудрено, что ты не видишь, как пристально я разглядываю каждую чёрточку твоего лица, каждое мимолётное движение пушистых ресниц. Я ещё не успел сегодня накраситься, поэтому именно сейчас мы похожи как две капли воды, и если бы не пирсинг, не твои дреды и мой черный волос, нас было бы не отличить.… Но никто вокруг этого не видит – ни нашего единения в этот короткий миг, ни того, как я тебя прожигаю взглядом: мама чем-то занята, кажется, уже разливает кофе по чашкам, а отчиму просто всё равно. Мы не его родные дети, чтобы он считал важным замечать такие «мелочи».
Ты всё-таки почувствовал. Ты поднял взгляд. Я улыбаюсь тебе навстречу. Это первая негрустная, искренняя и лучезарная моя улыбка за долгие месяцы. Я знаю, что ты переживал за меня и действительно хотел увидеть то, что видишь сейчас. Ты улыбаешься в ответ. Мы словно после долгой разлуки, словно я был в другом мире, словно пропал без вести и вдруг вернулся. Мне захотелось крепко-крепко прижаться к тебе и не отпускать больше никогда – ты мой самый родной и близкий. Моя улыбка ещё расширяется, если это вообще возможно, и тонет в горячем чёрном кофе. Это наше маленькое счастье – секрет; тайна, которую знаем только ты и я. Это сокровенно-личное, хотя и хочется крикнуть на весь свет: «Я снова с тобой! Я вернулся! Как же я скучал без тебя, Томми!»

Мы поднялись наверх, взлетели по лестнице. Скорее бы оказаться вдвоём… Мне столько нужно тебе сказать…
В моей комнате бардак, привычный и любимый мной и ненавистный маме, которая не выносит, когда что-то не на своём месте. Поэтому она редко появляется в наших комнатах, что в моей, что в твоей, дабы не видеть этот так называемый «творческий беспорядок».
Постель не заправлена, одеяло так и осталось лежать художественной кучей у порога, листы бумаги на полу чуть шуршат, приподнимаемые свежим ветром, который врывается в моё открытое окно, залитое ранним солнцем. На улице уже запахло мартом, хотя ещё и не сошёл снег, и не потеплело настолько, чтоб это можно было заметить. Поэтому моя комната вся благоухала весной и хорошим настроением, отражая моё внутреннее состояние.
- Том… Том! – едва за нашими спинами захлопнулась дверь, я кинулся тебе на шею, и ты охотно принял меня в свои объятия.
- Том.… Как же я скучал! – довольно странно звучат эти слова для нас, всё время находившихся рядом, бок о бок. Но ты меня понимаешь, понял бы и без слов, но я определённо не могу больше молчать.
- Билли, братик! – ты гладишь меня по волосам с такой нежностью и трепетностью, что у меня подкашиваются коленки. – Билли… ты не представляешь…
- Нет, это ты не представляешь, как мне было без тебя…
- Одиноко…
- Плохо…
- И пусто.
Я жадно ловлю обрывки этих фраз. Мы знаем мысли друг друга, мы угадываем каждое следующее слово, и я не могу насытиться нашим взаимопониманием. Я обнимаю тебя сильней.
- Такого больше никогда не будет с нами. Никогда. Обещаю… - выдыхаю тебе куда-то за спину.
- Знаю.
- Прости меня…
- За что?
Я улыбнулся. Я зарылся лицом в твои дреды и с упоением вдыхаю запах твоего тела. Такой родной и знакомый…
- За что? – ты слегка обернулся ко мне, тоже улыбаясь.
- Держи меня крепче, Том, я сейчас взлечу! – и я рассмеялся. Так легко и хорошо мне не было ещё никогда.
__________________

следующая часть моя любимая...выкладывать??=))))

ну читайте, читайте

Мы сидим и шепчемся у тебя на кровати. Время позднее, и нам давно пора бы заснуть, но только нам не хочется останавливаться, расходиться. Я снова ощутил себя маленьким, тогда мы часто сидели так вдвоём и допоздна обсуждали, что накопилось за день.… Благо сегодня есть, что обсудить:
- Не знал, что на Йоста это так подействует…
- Вот и я не предполагал. Наверное, это все нервы. Они у него давно ни к чёрту!
- Ага. Но как можно было Так разойтись из-за какого-то текста…?
- Ну, это был не какой-то текст. Это был твой текст, твой будущий хит…
Ты улыбаешься. Я различаю твою улыбку в холодном лунном свете, сочащемся из окна.
Вновь вспоминаются сладкие капли, так недолго игравшие бликами у тебя на губах всего пол-суток назад…
Господи, ну зачем ты это сказал?
- ну, мы напишем… новый хит… кхм… - фраза получается скомканной, неуверенной, незаконченной. От этого в воздухе повисает странная, вся наэлектризованная пауза. Такая неоднозначная…
Опяяяять.
Опять это хрупкое молчание, снова это необычное чувство, разрастающееся внутри меня с каждой секундой. Вновь запретная фраза вертится на языке… Скоро я не смогу сдержаться…
- Билл? Что произошло?
Моё лицо пунцовеет в темноте. Мне стыдно за нахлынувшие эмоции. За такие эмоции… Когда ты пытаешься заглянуть мне в глаза, я только отвожу их; меня сжигает чувство неясной вины перед тобой, но оно же подхлёстывает меня, заставляя идти дальше…
Нет, я так больше не могу!
Я резко подаюсь вперёд, с жадной нежностью впиваясь в твои протестующие губы. Мне нравится этот стерильный металлический вкус, я снова и снова покусываю тебя за серёжку в губе.
Я удивляюсь, что ты не отталкиваешь меня, мне странно, что я решился на это…
Теперь бы мне остановиться, но я продолжаю этот горячий танец на лезвии ножа, всё больше поражаясь себе, своим поступкам и тому, как легко ты их принимаешь. Скоро всё это превратилось во взаимные ласки, и скоро ты первый стягиваешь с меня мокрую от пота футболку, ни на миг не отпуская, не оставляя в покое моих губ. Мы как сумасшедшие…
Мне так нравится ощущать собой нежный бархат твоей кожи, разгорячённое дыхание, бешеный грохот сердца.… В моей и в твоей груди, в унисон.
Всё произошло само собой, будто так и надо, будто так и было запланировано.…
Утром я проснулся в одной постели с тобой, всё ещё во власти сладкой неги, но с явственной горькой мыслью – так не должно быть, это не правильно, поэтому мы никогда больше не должны позволять себе такого - и ни разу больше не испытать такого пьянящего, головокружительного счастья.
А жаль.
А может, не жаль? Может, всё удастся повторить?
Я гоню прочь эти обнадёживающие мысли. Так нельзя. Никогда больше!
А если соблазн переступить черту будет слишком велик?
Я молчу про себя. Я знаю ответ, и бегу от него в своей же голове.
Ответ одновременно и пугает меня, и доставляет радость.
«Конечно, поддамся…»

Мы были хранителями этой тайны чуть меньше двух месяцев. Нам было сложно, но мы справлялись, и едва удерживали себя, чтоб не сорваться снова вниз с этого обрыва в манящую пропасть наслаждения. Конечно, где-то в глубине души ещё осталось чувство вины и неправильности всего происходящего, но я научился закрывать на это глаза и почти уже верю в свою новую правду.
Наша новая правда помогла нам решить многие проблемы. Например, мы записали новый альбом. Мы обошли все неприятности. Нам удалось убедить Йоста в том, что новые песни гораздо лучше старых – конечно, ведь они написаны с такой приятной, такой нежной новой правдой… У нас теперь всё ново, и я не случайно говорю, так часто повторяя это слово.
Мне нравится эта новизна во всём, и ещё больше мне нравится, что её вносишь в мою жизнь ты.
Я стал меняться для тебя, я стал другим, но об этом, наверное, знаешь только ты; ведь со сцены я выгляжу так же, так же как раньше сияю безупречной улыбкой в прицелы фотокамер; перемены произошли во мне только внутренне.
Но, однако, эти перемены значительны.
Я больше не веду себя, как самовлюблённая дрянь, как примадонна, я перестал быть беспрекословно главенствующим в наших взаимоотношениях, и ясно даю тебе понять это. С того самого первого раза, когда мы впервые сделали это, прошло не так уж мало времени, но уже в корне поменяло мои взгляды на жизнь, если не саму жизнь… Новую жизнь. Светлую и безоблачную, как я и надеялся…

Мы снова лежим в одной постели, снова глядим в потолок и снова молчим. Нам снова не по себе, неловко.
- Я никак не привыкну.… Всё-таки это всё очень… странно.
- Что странно? – отзываешься ты.
- Что мы вместе. Согласись?
Вместо ответа ты приближаешься ко мне и легко целуешь.
- Нет, я-то не против… - продолжаю я после того, как наконец обретаю возможность говорить.
- Я знаю. И я не против. Мне даже нравится. Ммм?
- Да, мне тоже…. Знаешь, я люблю тебя, Томми, - я кладу голову тебе на грудь и тесно прижимаюсь щекой.
- Я тоже тебя люблю, Билл.
Мне снова хочется сказать то заветное, что я так долго скрывал от себя и от тебя… Но снова не хватает духу. Чего я боюсь?
Сам не знаю…
- Мне так хорошо с тобой, Том. – говорю я вместо этого.
Ты только зарываешься рукой в мою густую шевелюру, размётанную по всему тебе. Мы засыпаем так вместе, в странной атмосфере недосказанности, под убаюкивающий стук нашего сердца…
Всю ночь я метался во сне, неосознанно пытаясь убежать от преследующих меня кошмаров. Они пришли ко мне впервые с того дня, как ты впервые согрел меня своим теплом. Я проснулся гораздо раньше тебя, ещё даже не встало солнце. Я весь в холодном поту. Я больше не смогу заснуть…
Что-то произойдёт.
Чтоб успокоиться, я спустился на кухню, выпить чего-нибудь или перекусить. Это всегда заглушало страх…
Пока я жевал бутерброд и пил горячий чай, я сумел много раз прокрутить в голове свой сон, и в итоге не нашёл в нём ни толики ужаса. Но что же меня так напугало? Что же сейчас не даёт мне расслабиться, заставляет задуматься и тревожит меня…?
Мне снились сначала длинные коридоры, полные призрачного света, исходящего из ниоткуда, потом они сменились бесчисленными дверьми, которые мне приходилось открывать снова и снова, чтоб оказаться перед следующей дверью… Кажется, я шагал бы так до бесконечности, но открылась последняя дверь и я увидел нас. Мы так странно смотрелись вместе, да и было странно наблюдать себя со стороны. Мне виделся наш первый день, наш первый поцелуй, наши первые столь жаркие объятия. О да, тогда передо мной действительно открылась последняя дверь, обрушилась последняя преграда, и я ринулся навстречу сияющему счастью… Потом во сне произошли внезапные перемены. Теперь я видел, как с каждым поцелуем в моём теле становится всё меньше жизни, будто бы кто-то вытягивает её, выпивает, как коктейль через соломинку. А потом и вовсе я, а вернее тот, кого я видел со стороны, исчез, развеянный ветром, подувшим из-за спины меня – настоящего. Тем не менее, я двинулся вперёд, к тебе, и ты протянул свои руки мне навстречу. Я подошёл, и ты обнял меня, а я чувствовал тепло твоего тела, подаренное тебе мною – предыдущим. Это было жуткое, двойственное ощущение.… А потом я понял.
И проснулся.
__________________
Я боюсь рассказать тебе об этом. Что-то мне подсказывает, что лучше и не стоит. Поэтому на все твои расспросы я отвечаю, что у меня просто болит голова, и я не вру – она у меня действительно болит от всех этих страшных беспорядочных мыслей. Я только прижимаюсь к тебе, когда нас никто не видит, и робко целую.
Целый день проходит, мчится мимо, не сбавляя газа, а я всё никак не приду в себя.
Вот подкрался вечер. Снова, с новой силой нахлынули страхи, и я снова иду к тебе и ищу у тебя защиты. Ты всё-таки старший, ты такой сильный и взрослый, что я могу почувствовать себя в безопасности. Но и это ненадолго.
Новый день, новая суета вокруг нас. Все разговоры про готовящуюся презентацию, хотя и состоится она только через несколько недель. Мы выпустили сингл, который уже взорвал все чарты, но я уже устал от того, что изо всех динамиков несётся мой голос. Я устал от интервью, где мне приходится улыбаться во все 32 зуба, говоря вызубренные фразы. Я устал от бесчисленных толп безумствующих фанатов с пустыми глазами, которым я нужен, чтобы только растерзать, разорвать на части и разобрать на сувениры. Мне нужен только ты, но я не могу сказать тебе всего, хотя ты, несомненно, меня поймёшь; и я снова замыкаюсь в себе. Неужели эта весна была такой короткой?

Недавно во всех газетах промелькнула моя фотография под заголовками типа «Слёзы Билла Каулитца – чего они стоят?». Я не понимаю, с чего вокруг простой слезинки разгорелся такой кураж? Звёзды ведь тоже люди, им тоже иногда хочется плакать.… Я верчу в руках одну из таких газет. Здесь напечатано твоё интервью, причём явно липовое – ты узнал о том, что вообще давал его, только когда увидел его на первой полосе этой газеты, достав её из почтового ящика.
« - Наверное, у него не всё в порядке с девушкой…»
Как же люди любят врать, любят строить догадки и перемывать чужие косточки! Я читаю, и мне снова хочется зареветь, как маленькой девчонке – от обиды и боли. За что они нас так?
Но я стараюсь. Я не рыдаю. Я настраиваюсь, сидя в гримёрной. Я должен выглядеть на все сто, когда появлюсь перед голодной публикой.
Время пролетело незаметно. Я вновь начал отвыкать от тебя, мы перестали часто общаться и видеться. Я боюсь искать утешения у тебя…
Значит, премьера.
Я тупо пялюсь в зеркало, газета давно выброшена в урну, и занять себя абсолютно нечем, кроме как этими жуткими мыслями…
Я не понимаю, что со мной. Что опять произошло? Неужели один страх, одно предчувствие способны снова ввергнуть меня в это состояние? Оказалось, смогли. Кроме того, я чувствую – с тобой что-то происходит, но насколько я могу видеть, это что-то крайне противоположно мне. Ты расцветаешь. Ты светишься. Ты счастлив.
И я стараюсь быть счастливым за тебя.… Но тут опять же вмешивается страх.
Я сижу здесь с самого утра, я приехал сюда один, чтобы настроиться на нужный лад.
Не особо это удаётся. Но сейчас уже надо собираться. Скоро придут все гости, слетятся, как пчёлы на мёд, папарацци… Я рисую себе новое лицо, весёлую маску с улыбкой до ушей и горящими глазами. Я заставляю себя натянуть её.
Когда всё готово, я выхожу из этой комнатушки, и по привычке иду проверять аппаратуру. Проходя мимо двери твоей гримёрки, я слышу пение. Ты редко когда поёшь. Только в моменты абсолютной радости. Я почему-то ускоряю шаг.
Взвинченность всех бьёт через край, как-никак презентация, и только я сохраняю ледяное спокойствие.

Вот, наконец, и всё. Почти отмучились. Осталось только вытерпеть пресс-конференцию, афтограф-сессию, и потом можно всё. Хоть ты залейся слезами…
Отвечая на глупые вопросы журналистов и раздавая свою подпись налево и направо, я слежу за тобой, всё время, и замечаю странное.
Ты перестал поглядывать на своих поклонниц, словно раздевая их; ты перестал быть таким развязным в ответах на тему девушек, ты только таинственно и заговорщицки улыбаешься. Уверен, не нас с тобой имея в виду.
Но кого же? Но как же так? Нечестно. Обидно. Горько.
Слёзы рекой текут по щекам, и нет ни сил, ни желания что-нибудь с этим поделать. Всё лицо вымазано чёрным – и тушь, и подводка давно растеклась, но мне плевать. Я тебя не виню, но мне так страшно возвращаться домой одному… Ведь ты снова ушёл – теперь в клуб, праздновать свою новую победу… И ты там будешь не один, во всех смыслах этого слова.
Нет, закончились всё-таки слёзы. Высохли. И мне даже кажется, что стало легче.
Теперь я могу забыться, впервые за долгие часы. Зайдя домой, поднявшись к себе, я с разбегу кидаюсь на кровать и остаюсь лежать там без движения. Кажется, мне даже удалось задремать…
Заворчал мотор под окнами. Блеснули фары. Зашуршал гравий под останавливающимися колёсами. Я проснулся и выглянул в окно. Это ты! ... Но не один. За тобой следом скользит тонкий девичий силуэт, пытаясь не отстать и, кажется, не веря своему счастью. Первой мыслью было, что это – очередная фанатка, подстилка на одну ночь. Но, увидев, как трепетно ты поддерживаешь её за руку, я немедленно всё понял.
Вскоре в замке заскрежетал ключ. Почему ты… вы так долго? Не могли открыть дверь? Или целовались, стоя под навесом на крыльце? Я спустился.
- здравствуйте, девушка. А вы сюда с Томом? – спрашиваю я сходу, обращаясь, на самом деле, только к тебе. Я сверлю тебя взглядом, полным холодной ярости, и еле заставляю себя переключиться на гостью.
- Да, да, она со мной… Билл, что-то случилось?
Я не обращаю внимания.
- Да ты не даёшь ей и рта раскрыть! Пусть она сама скажет…
- Билл! – ты выпускаешь, наконец, руку девушки, подбегаешь ко мне и хватаешь за плечи, прижимая к стене. Обернувшись, ласково говоришь спутнице: - Ты поднимись пока наверх, Энж, я скоро приду…
Девушка покорно направилась к лестнице, но остановилась на первой ступеньке, окинув нас испуганным взглядом. Это длилось секунду. Когда её шаги затихли наверху, ты повернулся ко мне. Я ожидал увидеть в твоих глазах сейчас всё, что угодно – обиду, злость, всё на свете! – но только не это. Ты смотрел на меня с такой нежностью, жалостью, состраданием.
- Билл, я всё понимаю.
- Ты не можешь меня понять! – вскрикнул я яростно, но настолько тихо, насколько мог – уже поздно, весь дом уже спит. Я знаю, что неправ. Ты меня как раз понимаешь.
- Билл.
- Да что Билл?! Я уже почти девятнадцать лет, как Билл! – тут я понизил голос чуть не до шёпота: - Томми… Ты же говорил, что любишь меня! Значит, это неправда?
- Правда. Я не могу тебе врать. Я люблю тебя, слышишь? Ты самый лучший брат на свете!
- Нет, нет, нет, нет,… Ты знаешь, что это не то, что я хочу услышать! – снова откуда-то появились слёзы. Я попытался вырваться, отвернуться, но ты держишь меня крепко и бережно.
- Не хочу в это верить!
- Знаю. Но не могу иначе. Между нами не может быть ничего серьёзного!
- Почему? Ладно, ты мне всё равно не ответишь,… скажи только – неужели всё что было – это ошибка?
- нет.
- Тогда что же?
Ты молчишь. Ты только вытираешь мне слёзы, смешанные с тушью, а я свободной рукой ловлю твою ладонь на своей щеке.
- Ты её любишь, да?
- Да…
- но ты же не веришь в любовь! – я на грани истерики. Почему ты не можешь дать мне внятного ответа? К чему эти короткие, холодные фразы? Они так ранят…
- Пришлось поверить. – Ты грустно усмехаешься, отпускаешь меня совсем. Меня не хватило. Я повис на тебе, как какой-то мешок, я мгновенно промочил до нитки рукав твоей необъятной футболки своими слезами. Ты просто обнял меня. Тишину нарушали только мои редкие всхлипы. Так погано…
- Том… - это всё, больше мне просто не выразить никакими словами. Хочется и обнять тебя, и ударить, но я не могу. Ничего не могу. Я обессилел.
Ты приподнял мою голову за подбородок. И заглянул в мои глаза, а я в твои. И там я увидел всё, что чувствую сам. Мне стало не по себе. Но тут ты прервал мой вздох поцелуем, таким страстным и чувственным, таким полным и понятным, что слова остались не нужны. Этим поцелуем мы сказали друг другу всё, что хотели, и объяснили настолько ясно, что не осталось обиды. Это наш последний поцелуй, и это тоже ясно. Ты поднялся вверх, а я так и остался бессмысленно стоять посреди комнаты и глотать свои слёзы. Мне грустно. Мне хочется захлебнуться рыданием, что сдавило грудь. Это снова конец. Но и начало. «Завтра» снова будет первым днём после конца света, а «вчера» останется на тысячу лет назад, и о нём уже никто не вспомнит…
__________________

всё. это последняя часть....я вообще ревела....

Я не знал, как буду жить дальше. Жить рядом с ним, нет, с ними. Ведь, хотя она не жила с нами в одном доме, но стала его частью, а для меня – чем-то инородным, чужим, и мне было тесно с ними. Я думал, я его возненавижу – но не смог, я думал, я её изживу – я не сумел. Я продолжаю любить Тома, люблю и по сей день, но стараюсь больше не вести этот мысленный разговор на двоих. Теперь я там лишний. А ты… а он любит её, и я не могу не ревновать,… Конечно, я больше не посягаю на его любовь, но и закрыть на всё глаза не могу. Я не хочу возвращаться в тот ад, когда я был слеп от своего эгоизма – я бедный и несчастный, никто меня не любит… Я сам себе сказал, а точнее спел – don’t turn in Black… Я всё-таки продолжаю жить. Через «не могу».
На самом деле Энж – милая девочка. Но именно девочка – не смотря на то, что она на год нас старше, она наивна и нежна, как ребёнок. Тебе … Тому это, наверное, нравится, я ведь знаю, как он любит быть старшим, быть опекуном, быть защитником.… Ещё с самого детства помню, как он бросался с кулаками на любого, кто посмел бы меня оскорбить или, того хуже, поднять на меня руку.… И ведь Том делал это вовсе не из соображений корысти – «я тебя защитил, а ты, будь добр, поцелуй меня в зад…» Нет, такого не было никогда.
Энжэла – как ангел. Её лёгкие белокурые волосы, голубые глаза, фарфоровая кожа.… Разве что нимба над головой не хватает, да ещё крылышек.… На неё можно полюбоваться, но я не представляю, как можно её любить – такую ненастоящую, кукольную, правильную.… А может, я так отзываюсь о ней просто потому, что она увела у меня брата, самое любимое и родное существо на планете? Мою Половинку? Потому, что она разрушила моё и без того хрупкое счастье?
Оказалось, она появилась давно, ещё когда мы с Томом были любовниками. Они познакомились случайно, на улице, она шла и по-детски беззаботно ела мороженое, а Том выбрался из машины у неё перед носом, и они столкнулись. Так нелепо! Так глупо! Однако так родилась любовь, светлое и большое чувство, отрицать наличие которого между ними просто бессмысленно. Конечно, можно и успокаивать себя, говоря, что у них ничего нет и скоро они разбегутся, но легче от этого не станет, потому что чувства не обманешь. Они счастливы вместе. Им хорошо. Так почему же мне не может быть хорошо? Почему не даю им покоя своей извечной грустной миной? Почему я теперь разрушаю их счастье? Неужели мне завидно… или даже хочется отомстить? Но я ведь не из мстительных…
Я снова путаюсь в себе, но я теперь активно этому сопротивляюсь, я отрицаю пассив. Но что я могу поделать, если я интроверт, и один, если не единственный человек, с которым мне хорошо, меня бросил…
Нет, Том меня не оставит, всё-таки я его брат-близнец и он, как и я, помнит, как ещё недавно мы могли быть единым целым. Пусть мы хотя-бы останемся рядом, иначе наше сердце не выдержит. Всё-таки, оно одно на двоих.… Или уже на троих?
Я наиграно улыбаюсь в камеры и неискренне дарю себя фанаткам, меня всё это уже давно не заводит, я давно научился заставлять всех верить в откровенную фальшь. Но как же горько, когда приходится закрываться ею и от брата, и от матери, которые переживают за меня, и от себя самого…
Я сижу и ковыряю вилкой салат. Мне никогда не хочется ни есть, ни вообще что-либо делать в их присутствии. Зачем они взяли меня с собой в ресторан? Третий всегда лишний, а тем более на свидании. Мне больно видеть их ласки и поцелуи, мне странно помнить, что ещё совсем недавно Я мог быть на её месте… Почему-то это не вызывает у меня никаких эмоций, кроме ярости. Да и ярость эта глубоко, она спрятана, это тайна за семью печатями, а с виду я будто впал в апатию.
- Билл… - это знакомое обращение заставило меня вздрогнуть. Вот опять она хочет поговорить… Она много раз пыталась, но я находил повод, чтоб уйти от разговора, но сейчас такового нет. Я вынужденно вступаю в беседу.
- Чего?
- Ты… Можно с тобой поговорить?
- Мы и так говорим, ты не слышишь? – в другое время я клял бы себя за то, что позволяю себе так обращаться к этому маленькому ангелочку, но сейчас я ведом тем, что она растоптала меня, я просто испарился для Тома, исчез, как только подул ветер с её стороны.… Я давно понял, к чему мне тогда приснился этот странный сон. Энж. Энжела. Ангел. Но для меня она сейчас страшнее самого лютого дьявола.
Она перевела взгляд на Тома, умоляюще, прося поддержки. А он только встал из-за столика, чмокнув её на прощанье, и собрался уходить. Только вдобавок так посмотрел на меня… Он ничего не сказал. Мы теперь редко разговариваем, не хочется да и не о чем. Но после этого взгляда я не мог не подчиниться просьбе Энж.
Она продолжила, лишь когда мы остались наедине.
- Билл, почему ты меня избегаешь? Я что-то сделала тебе?
Мой ответ очевиден.
- Да.
- Но что?
- Ты отняла у меня самое дорогое, чем я когда-либо обладал… Ты убила частичку моей души! Я смотрю на неё прищурившись, вкладывая в этот прищур всю свою боль и… ненависть.
- Ну да, я видела, как вы целовались, и я всё о вас знаю! Ты это называешь самым дорогим? Это извращенство!
- Ошибаешься. Ты отняла у меня не всё это… как ты там сказала?... Нет, ты отняла у меня Тома, и вряд ли я когда-нибудь обрету его такого, как раньше! ТЫ отняла у меня БРАТА! Понимаешь?
На нас стали поглядывать из-за соседних столиков. Не дай бог, сейчас откуда-нибудь вынырнет какой-нибудь папарацци, так что нужно скорее уходить отсюда. Я решительно поднялся, кинул на стол несколько купюр, явно больше, чем требовалось по счёту.
- Не уходи.
- Я? Не уйду. От тебя. Но мы сейчас уйдём отсюда.
Я, наверное, чересчур грубо вытащил её из-за стола и, держа за локоть, потянул за собой к двери.
Мы уедем в такое место, где нас никто не найдёт…

Мы идём по узкой дорожке заброшенного парка. Вокруг сгущаются майские сумерки. Непроизвольно она приближается ко мне, старается шагать в ногу. Не от страха ли? Прости, девочка, я не смогу тебя защитить. Я не Том. Мне самому нужна защита, спасение. Недаром же я посвятил Rette Mich именно ему!...
Сколько я уже успел ей сказать, сколько раз обвинял её и себя в чём-то, сравнивал с собой (что непроходимо глупо), а потом брал свои слова обратно… Оказалось, она самый подходящий человек для того, чтоб изливать всю свою душу. Я почувствовал себя, как после исповеди, мне стало гораздо легче. Да и враждебность наша куда-то пропала. Чужие проблемы сближают… Я рассказал ей о себе всё самое сокровенное. Про всё. Я не скрыл от неё ничего, я выложил ей все свои воспоминания, открыл все мысли и чувства. И мне было всё равно, если бы она рассказала это всё потом Тому. Он всё-таки мой близнец… А её я стал вдруг воспринимать, как крупицу его, и разговаривал с ней, как говорил бы с ним. А она была благодарным слушателем. И это мне помогало.
Я не знаю, как так получилось, но на обратной дороге мы уже вовсю целовались и обнимались, видимо, я для неё стал тоже чем-то вроде частички Томми. Нас сблизило, наверное, и то, что мы любили всем сердцем одного человека…
Мы приехали к ней, нам не захотелось, чтобы Том увидел нас вместе, мы любим его, и не хотим причинять ему боль. Я, наверное, сошёл с ума. Я ничего, ровным счётом ничего не чувствую к ней, однако же мне хорошо, потому что с ней хорошо моему брату.
Слишком быстро, слишком просто. Всё снова произошло так, будто так и должно было быть. Наверное, сейчас, утром, проснувшись со мной, она тоже не верит сама себе, но наверняка вчера чувствовала то же, что и я. Будто бы рядом не кто-то, а Том…
Да, я точно сошёл с ума. В мой мир снова вернулось солнце. Я снова разговариваю с Томом. Я снова счастлив.
Но есть один минус – всё это даётся мне через Энж. Я как наркоман – один её поцелуй творит чудеса, но без него мир такой же пустой и серый. Это – доза, которую я должен получать каждый день…
Я замечаю, как Том, видя меня таким, расслабился. Значит, ему не всё равно. И было не всё равно. Где-то в глубине души меня по-прежнему терзает вопрос – почему он так со мной поступил? Зачем всё, что между нами было, происходило вообще?! Я всё так же не нахожу ответа. Но меня пока устраивает и этот маленький проблеск.
Я не знал, как долго всё еще могло продолжаться. Всё когда-нибудь кончается, и это, судя по всему, должно было закончиться совсем скоро…

Я помню тот страшный и странный момент. Мы тогда были вместе. Снова в её квартире, снова получая свой заряд… А тут появился Том. Я никогда не видел его…тебя… таким. Я не представляю, как тебе было больно… Ты сразу же развернулся и ушёл. А потом выяснилось, что мы с Энж так торопились, что оставили дверь незапертой, а ты случайно зашёл сюда, чтоб забрать кое-какие свои вещи. Мы как раз должны были завтра отправляться в тур, и ты впервые в жизни решил собрать чемодан заранее…
Я не могу себя не винить. Я вижу, как страдаешь ты, и как страдает Энж. А она, наверное, винит себя…
Как бы то ни было, я так больше не могу! Я стучу тебе в дверь, я пытаюсь перекричать музыку. Я пришёл, чтобы всё объяснить… Как это долго, как тяжело… Как страшный сон, только наяву…
Я знаю, почему ты не открыл. Я знаю. Я не буду больше тебя беспокоить.
Я вдруг наполнился холодной решимостью. Я не замечаю слёз, снова бегущих по щекам. Я слишком явно чувствую груз своей вины…
Я еду на такси на другой конец города. Быть может, так нам будет легче… я ищу самую высокую крышу. Быть может, так ты меня услышишь… Быть может, ветер донесёт мои мольбы до тебя… Быть может, за тебя это услышит наше сердце…
Наушники, музыка, чтоб не было страшно, чтоб было громко.
Frei im freien Fall…
- ТООООМ!!!! Я ЛЮЮЮБЛЮЮЮ ТЕЕБЯЯЯ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Всё. И жалею только об одном – я так и не сумел открыто сказать, что чувствовал всё это время. Что ж, запомнит бумага, запомнит ветер, запомнит небо.
Сквозь муссон… Вниз…

ну а ты вместо имён героев подставь имена токов, чтоб было похоже на рассказ Тн!=) это ведь не сложно!

грустный.......очень...... :sorry:

Не получиться!У меня главные герои девченки и два пацана!

У меня книга.Че из нее писать?Драку, печаль или что?

да, да   про печаль выложи.....и про драку!
ПРО ДРАКУ! Мне срочно нужно научится описывать сцены драк=)

У меня с магией!Тебе надо рукопашку или воть с магией?